М.: Альпина Паблишер, 2020. — 696 с.

Отзыв на книгу для центра "Архэ" написал историк и философ Петр Рябов.

"В последние годы в России весьма вырос интерес к личности, идеям и пророческим произведениям Джорджа Оруэлла. Его собственные произведения: романы, повести, рассказы, очерки, эссе постоянно переиздаются. Стремительно выходят книги, посвящённые Оруэллу. Среди них особенно важны, на мой взгляд, следующие: переводной сборник статей — Оруэлл в семейном кругу и в среде анархистов. (М., Common place, 2016), посвящённый либертарным идеям писателя и анализу его деятельности среди других активистов анархического движеия; фундаментальная, хотя и довольно спорная биография — Вячеслав Недошивин. Оруэлл. Неприступная душа. (М., Редакция Елены Шубиной, 2019); книга, пытающаяся подвергнуть анализу философские идеи писателя — Дмитрий Хаустов. Невинные инквизиторы. Джордж Оруэлл и политическая антропология (М., Рипол Классик, 2019).

И вот — ещё одно важное событие в этом ряду: выход огромного тома дневников Оруэлла. Они охватывают без малого двадцать лет (1931-1949), то есть период почти всей активной творческой биографии замечательного писателя (прожившего совсем недолгую жизнь) и связаны с его жизнью в Лондоне, в Марокко, и в британской глубинке, охватывая и военные и послевоенные годы. Те годы, когда им и были созданы наиболее прославившие его шедевры «Скотный двор» и «1984». Зияющей дырой здесь оказывается ключевой в жизни антиавторитарного социалиста период весны 1936 — лета 1937 годов: время испанской эпопеи Оруэлла, столь ярко описанной им в его страстном и горьком эссе «Памяти Каталонии». Участие в Испанской Революции и гражданской войне и наблюдения за подавлением революционного движения сталинистами совершило переворот в его мировоззрении и открыло ему глаза на природу государственно-социалистического тоталитаризма. Как поясняет составитель этого сборника, дневники, которые Оруэлл вёл в Испании, изъятые у него коммунистической охранкой, вероятно, до сих пор хранятся в архивах НКВД в Москве.

Как всякие дневники, дневники Оруэлла немало (хотя и косвенно) говорят и об авторе и о его времени, и прекрасны своей непосредственностью, необработанной безыскуственностью и тем, что несколько приоткрывают характер этого человека, его «творческую лабораторию» (хотя непосредственно о своём творчестве в них он почти не пишет), и его общественные взгляды. Мы видим как эволюционировал автор — от пацифизма к активной поддержке войны с нацизмом (приведшие его в ополчение и на пропагандистскую работу в Би-Би-Си), и от примирительного отношения к большевизму — к полной непримиримости. Всякому человеку, которому дороги и блестящая сатира «Скотного двора», и горькая пронзительность «Памяти Каталонии», и гениальные (и, увы, всё более актуальные!) пророчества «1984» — было бы интересно прочитать эту книгу. Впрочем, каждый будет читать в ней что-то, любопытное именно ему. Ведь писатель вёл отдельные «Домашние дневники» (в которых монотонно и дотошно описывал хозяйственные вопросы, наблюдения за природой и свои огородные работы), и отдельные дневники политические (с обзором газет, новостей, своими соображениями и пророчествами). Так что, несомненно, одни читатели (как и я) быстро пролистают страницы об огородах, яйцах и кроликах, и будут внимательно смаковать политические наблюдения писателя, другие же поступят наоборот. Отдельно выделяются самые ранние и самые поздние дневники Оруэлла: первые полны зарисовок его странствий по Англии и описаний нищеты и грязи, среди которой он тогда жил, а последние дневники описывают унёсшие его в могилу болезни и пребывание в лечебных заведениях.

Интересно не только то, о чём пишет, но и то, о чём умалчивает Оруэлл в дневниках. О смерти отца и жены, о собственном туберкулёзе (исключение — последний год жизни), о своих произведениях и душевных переживаниях — обо всём этом он не пишет. Он пишет не о «себе», а об увиденном. Герои его дневников — либо природа и быт, либо политика, либо зарисовки нравов общества. «Домашний дневник» скрупулёзно фиксирует число яиц, снесённых его курами, число кроликов и змей, убитых им и ведёт летопись ежедневно сажаемых им растений. Ослы, верблюды, козы, собаки, горлицы — важные герои дневников. Газетные новости и хроники идут параллельно с хрониками возделываемых им огородных грядок.

Для Оруэлла нет «маловажного» или «неприличного»: всё увиденное и пережитое честно, откровенно описывается им. Интерес к деталям наблюдательность, любопытство и проницательность проявляются им на каждой странице. Цены на еду, слухи, анекдоты, лондонское дно, ночлежки, шахты, нищие, проститутки, журналисты, выступление лидера британских нацистов Мосли, бомбёжки британских городов Оруэлл фиксирует в дневниках, перемежая с размышлениями о мировой политике, об СССР, Индии, Испании, Гитлере и Чемберлене. Он чуток к социальным болезням (нищете, грязи, насилию, несправедливости) — и это, собственно, делает Оруэлла непримиримым критиком капитализма и государственного социализма, антиутопистом и пророком, социальным активистом и писателем.

Напоследок, чтобы слова об актуальном «писателе-пророке» не звучали слишком пафосно и голословно, не откажу себе и читателю в удовольствии немного процитировать несколько фраз из дневников Эрика Артура Блэра (которого мы больше знаем под псевдонимом Джордж Оруэлл). Вот из дневника от 24 июня 1940 года, в разгар начавшейся войны и вскоре после взятия немцами Парижа: «Куда ни глянь, в более широких стратегических аспектах или в самых малых подробностях местной обороны видишь, что настоящая борьба означает революцию... (…) После Испании я не могу избавиться от чувства, что Россия, т. е. Сталин, непременно будет врагом любой стране, где происходит подлинная революция».

А вот нечто, невольно отсылающее нас к современным спорам вокруг оценки пакта Гитлера-Сталина. 27 июня 1940 года: «Интересно, что в момент русско-немецкого пакта почти все считали, что этот пакт целиком в пользу России, что Сталин каким-то образом «остановил» Гитлера, хотя достаточно лишь посмотреть на карту, чтобы увидеть: это не так».

А вот запись от 23 августа 1940 года, вскоре после рокового удара ледоруба Рамона Меркадора, положившего конец Троцкому: «Вчера я задумался, как будет Российское государство обходиться без Троцкого? Или коммунисты в других местах? Наверное, им придётся придумать замену».

23 июня 1941 года Оруэлл записывает в дневнике: «Без сомнения, в России существует сильная пронацистская партия и, смею сказать, Сталин во главе её.» Но проходит несколько дней, и писатель 3 июля 1941 года констатирует: «Нет лучшего примера моральной и эмоциональной выхолощенности нашего времени, чем тот факт, что мы теперь стали более или менее просталинскими. Этот омерзительный убийца временно на нашей стороне, и потому чистки и т. д. внезапно забыты». Ещё через три дня, 6 июля 1941 года: «Ходили слухи, что, когда новости о нападении Гитлера на Россию достигли нью-йоркского кафе, где общалось несколько коммунистов, один из них, как раз выходивший в туалет, вернувшись, обнаружил, что за время его отсутствия «линия партии» изменилась». (Эта тема блестяще раскрыта Сартром в романе «Странная дружба» и в пьесе «Грязными руками»).

И, в завершение, приведу последнюю обобщающую цитату из дневника Оруэлла от 7 июля 1942 года: «В лабиринте лжи, где мы живём, единственное объяснение, в которое никто не верит — это очевидность». Всеобщее безумие, озверение, ложь, горы трупов и двоемыслие проанализированы Оруэллом с поразительной точностью и честностью, его главной добродетелью.

В общем, дорогие читатели: даже если вы (что весьма вероятно) будете читать сборник дневников Оруэлла весьма выборочно, вы узнаете из него немало важного не только и не столько о прошлом, сколько о настоящем и о будущем, уж будьте уверены."