Когда Волга была морем. Левиафаны и пилигримы
Нелихов А.Е., Архангельский М.С., Иванов А.В.

Иллюстрации А.А. Атучина

М.: Университетская книга, 2018. - 140 с.
ISBN 978-5-91304-432-7

Читать книгу в pdf-формате

Книга "Когда Волга была морем" получила грамоту и медаль Палеонтологического института РАН как лучшая научно-популярная книга по палеонтологии 2018 года.

Бoльшую часть мезозойской эры на месте Поволжья располагался обширный морской бассейн с живописными архипелагами. В нем плавали разнообразные хищные рептилии – ихтиозавры, плезиозавры, крокодилы, мозазавры. Они были настоящими левиафанами юрского и мелового периодов. Многие из них мигрировали по всей планете, проплывая от Техаса до Саратова, от Ульяновска до Колумбии. Их многочисленные остатки образовали в Поволжье настоящую кладовую ископаемых костей, которые крайне важны для понимания эволюции мезозойских морских рептилий. Книга рассказывает про самые важные и интересные находки остатков вымерших рептилий Поволжья, про экосистемы далекого прошлого, а также про людей, которые нашли и прочитали загадочные письмена каменной летописи планеты. Для всех интересующихся историей Земли, жизни и наук.

Книгу можно приобрести на лекциях Культурно-просветительского центра "Архэ",
а также заказать по почте: notabene_book@list.ru

Другие книги авторов:
1. Древние чудовища России. Палеонтологические истории для детей и взрослых. Антон Нелихов, Андрей Атучин. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017
2. Калейдоскоп исчезнувших миров. М.С. Архангельский, А.В. Иванов.
М.: Университетская книга, 2016
3. История Земли. От звездной пыли к звездной пыли. Антон Нелихов, Андрей Атучин и Алексей Иванов. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019
4. Картины прошлого Земли. Палеоэкологические этюды. М.С. Архангельский, А.В. Иванов. М.: Университетская книга, 2015
5. Палеонтологи и их питомцы. Нелихов А.Е. М..: Пешком в историю, 2020


Глава из книги. Плезиозавр, людоеды, слон

"2 ноября 1901 года в деревне Варваровка на севере Саратовской губернии в семье священника Иоанна Журавлева родился сын Константин. Семья была большой, в ней подрастало шестеро детей. Константин пошел по отцовской стезе: окончил духовное училище, поступил в Самарскую семинарию, но завершить обучение не успел. После революции, в начале 1918 года семинарию закрыли, учащихся разогнали.

В семнадцать лет Константин Журавлев вернулся домой. Смышленого юношу определили учителем в начальную школу. Заодно поручили заведовать волостной библиотекой и читать крестьянам лекции в избе-читальне.

Во время Гражданской войны Журавлева мобилизовали, но он, кажется, так и не держал в руках ружья и всю войну проработал библиотекарем при штабе Четвертой армии Фрунзе.

В расположении части он познакомился с сотрудниками только что созданного в городе Пугачев краеведческого музея. Сотрудников было двое. Один, директор, вскоре оставил пост и на освободившееся место взяли Журавлева. С тех пор и до самой кончины Журавлев занимался музеем и краеведением.

Он с азартом принялся собирать следы истории. Первые экспонаты получились зловещими.

В начале двадцатых годов в Поволжье разразился небывалый голод. В поисках съестного крестьяне вскрывали старые скотомогильники, сдирали с крыш солому и варили из нее похлебку, пили бульоны из кожаных ремней и полушубков, а у деревьев до самой верхушки обдирали кору. Наконец дело дошло до поедания трупов и людоедства.

Журавлев собирал сведения о голоде, фотографировал умерших и людоедов, собирал образцы суррогатов: солому, лепешки из жмыха. Он пополнил музей страшными экспонатами, к примеру, куском вареного человеческого мяса, который в качестве гостинца принесла мать-людоедка в детский дом сыну1.

Попутно Журавлев спасал из закрытых монастырей иконы, книги, утварь. По сути, он был единственным сотрудником музея. История края со всеми его степными кочевниками, пугачевскими войсками, староверами, древними морями и старинными сказками была в ведении Журавлева. Он раскапывал стоянки каменного века, записывал в башкирских селах легенды, занимался геологическими изысканиями.

Это время потом назовут золотым десятилетием краеведения. Краеведение находилось на небывалом подъеме. Журавлев был большим энтузиастом, но десятки таких же энтузиастов были разбросаны по всей стране.

Как часто случалось, археология, фольклор, геология стали для краеведов своеобразной нишей, куда они могли спрятаться от настоящего.

Именно краеведение спасло Журавлева, когда его отца арестовали по делу «О „святой“ контрреволюции» и приговорили к расстрелу. Вместе с отцом арестовали, а затем выслали из региона всех братьев и сестер Константина Журавлева. Не тронули только его одного.

В жены Журавлев взял местную учительницу. Летом они вместе разъезжали по окрестным селам, балкам и речушкам на велосипедах, отыскивая новые экспонаты для музея.

Местные жители тоже приносили находки. То строители вскрыли в канаве могилу бронзового века. То детишки нашли в ручье лопатку мамонта. Однажды в карьере рабочие вывернули из земли скелет женщины, у которой на лбу лежало потускневшее бронзовое зеркало, а между ребер застряли ржавые ножницы.

В 1926 году случилось событие, перевернувшее жизнь Журавлева.

У села Кордон после весеннего половодья обвалился речной берег. Крестьянки начали делать новый спуск к воде и заметили торчащую из глины то ли палку, то ли кол. По ней ударили лопатой. Кол треснул, внутри показалось белое мягкое вещество. Девицы заинтересовались, выломали торчащий кусок, а мягкое вещество стали использовать как белила для лица.

Об этом узнали мужики. Они осмотрели торчащий «кол» и решили выкопать его целиком. Кол оказался бивнем.

Константин Журавлев и череп ископаемого слона (из архива Пугачевского краеведческого музея)

Крестьяне продолжили раскопку и достали из земли огромный череп и еще один бивень: их вытаскивали при большом стечении народа, с помощью веревок и оглобель, а потом доставили в волостное отделение милиции, чтобы сберечь от посягательств — многие поселяне отламывали от костей кусочки на память.

Из милиции позвонили Журавлеву, он выехал на место находки и организовал дополнительные раскопки. Для копания ямы ему из милиции прислали арестантов.

Заключенные выкопали на берегу реки яму в 15 квадратных метров, но в ней ничего уже не нашлось. Зато на бечевнике Журавлев подобрал тазовую кость, кости конечности слона и небольшой позвонок.

Путь от места находки обратно до музея был неблизкий. Журавлев погрузил череп на повозку и к ночи доставил в Пугачев. Утром про череп разузнали в городе, и народ валом повалил глазеть на диковину. Ничто не останавливало любопытных, они ломились в ворота, пробирались завалинками, перелезали через забор. Среди них было много староверов2, которым Журавлев целый день читал лекции по геологии.

Поток не иссякал, и к вечеру Журавлев стал опасаться за сохранность костей. На помощь ему пришел отряд ЧОН (Части особого назначения). Солдаты унесли кости к себе и оставили до сентября, пока музей не организовал место для показа находки3.

С тех пор Журавлев увлекся палеонтологией и начал специально искать остатки древних животных.

В 1928 году он нашел череп носорога эласмотерия с большой шишкой на лбу: там некогда возвышался волосяной рог. Затем откопал черепа молодого мамонта и древнего бобра, отыскал в округе кости оленей, волков и лошадей ледникового периода. Особой гордостью музея стали кости пещерных медведей. Медведи в Поволжье оказались совсем небольшими, гораздо меньше, чем сибирские и западноевропейские собратья.

В 1931 году для палеонтологических изысканий Журавлева открылся самый широкий простор.

В 35 километрах южнее Пугачева, на берегу степной реки Сакмы принялись добывать горючие сланцы, вначале двумя карьерами, потом штольнями. Разработку назвали Савельевский сланцевый рудник. Пугачевские старожилы вспоминали, что условия работы на руднике были ужасающими. При этом сменить род деятельности шахтерам не представлялось возможным: существовали только две причины, по которым разрешалось оставить шахту — смерть или инвалидность.

Почти сразу в глинах и сланцах стали попадаться окаменелости, в основном остатки беспозвоночных — бесчисленные, по словам Журавлева, аммониты и белемниты. Изредка встречались отпечатки юрских раков, «как бы припудренные» на глине.

Проходка шурфа, 4 января 1932 года (фото и подпись К. Журавлева, из архива Пугачевского краеведческого музея)

Журавлев регулярно приезжал на рудник, беседовал с рабочими, с инженерами, объяснял важность находок. Сохранился черновик его письма под названием «Шахтер, помоги науке!» В письме говорилось о ценности костей, о том, что их надо обязательно отдавать специалистам: «Вы на каждом шагу в своей работе встречаетесь с остатками прежней жизни, а среди них есть такие, которые еще совсем неизвестны науке или встречаются очень редко. Такие находки надо сохранять для науки и передавать в Пугачевский музей краеведения».

Людской ходок шахты №1 Савельевского сланцевого рудника, 1 января 1932 года (фото и подпись К. Журавлева, из архива Пугачевского краеведческого музея)

Некоторые шахтеры прониклись энтузиазмом Журавлева и приносили в музей необычные находки. К примеру, челюсть рыбы-гиродуса (Gyrodus) с зубами, похожими на пузыри. Рыба ломала ими твердые раковины.

Были и кости рептилий. Уже в первый год рабочие передали Журавлеву позвонки ихтиозавров, в том числе фрагмент хвоста из тринадцати позвонков.

Сортировка сланца, шахта №1, 1 января 1932 года (фото и подпись К. Журавлева, из архива Пугачевского краеведческого музея)

Во второй год работы рудника, в 1932 году, в шахте попались остатки гигантского ихтиозавра. Но им не повезло. Несколько дней подряд шахтеры вырубали породу, в которой залегали «коляски» — так они называли вогнутые позвонки ихтиозавров. Находке не придали значения и никому о ней не сообщили. В итоге весь позвоночный столб ушел в отвал. Сохранился только один позвонок: кто-то из рабочих взял его на память, а потом подарил Журавлеву.

По подсчетам краеведа, ихтиозавр достигал десяти метров в длину. Со временем позвонок куда-то пропал, и проверить вычисления невозможно. Скорее всего, Журавлев несколько преувеличил размеры рептилии. Но в любом случае, это был один из крупнейших юрских ихтиозавров.

В том же году в глинах попался огромный грудной позвонок плиозавра размером с кастрюлю.

По сути, впервые в Европейской России удалось в таком большом количестве найти остатки морских рептилий. Прежде попадались в основном единичные, разрозненные кости.

В Савельевском руднике число добытых костей измерялось сначала десятками, а вскоре сотнями. Обычно попадались позвонки ихтиозавров, в том числе сочлененные.

Журавлев заинтересовался юрским периодом, выписал и прочел на немецком языке ряд статей и книг ведущих европейских специалистов, проштудировал отечественную литературу.

Он принялся изучать залегание сланцев и глин, анализировал состав и количество ископаемой фауны. И пришел к выводу, что в конце юрского периода на территории Поволжья располагался крупный морской бассейн, дно которого покрывали густые водорослевые леса. Жизнь сосредоточилась на крупных водорослях, напоминавших ламинарии. По ним ползали раки и брюхоногие моллюски, висели гроздья двустворок. Среди водорослей плавали аммониты, стаи кальмаров и рыб, курсировали ихтиозавры и гигантские плиозавры. Это было открытое море. О суше напоминали только бревна, принесенные течениями издалека.

Особенно удачным для Журавлева выдался 1933 год.

Сначала ему повезло добыть на руднике два скопления костей ихтиозавров. Один неполный скелет принадлежал гренделию (G. zhuravlevi). Второе скопление можно определить только до рода — это был двухметровый параофтальмозавр (Paraophthalmosaurus)5. Его Журавлев выставил в музее: приделал кости к деревянному макету, который очертаниями напоминал туловище ихтиозавра. Любопытно, что к макету прикручена только половина костей. Вторая половина хранится в Палеонтологическом институте в Москве.

В том же 1933 году проходчики уперлись в шахте в громадную ожелезненную конкрецию, из которой торчали кости. Рабочие разбили ее на несколько частей, подняли на поверхность (потеряв часть находки) и сообщили Журавлеву.

Кости принадлежали плиозавру крупных размеров, около 6,5 метров в длину.

В конкреции находилась половина скелета: задняя часть черепа, ребра и почти весь позвоночный столб. Ласты, хвост и большая часть черепа выступали из конкреции и залегали в глине. Они были хрупкими, по цвету не отличались от породы. Рабочие их попросту не заметили и почти все раскрошили во время добычи сланца.

Погибли три ласта и череп — повезло лишь самому кончику морды, который чудом попался на глаза одному из рабочих.

Скелет ихтиозавра Paraophthalmosaurus из Савельевского рудника (из архива Пугачевского краеведческого музея)

Четвертый ласт Журавлеву удалось найти и выкопать: он находился чуть в стороне, в нетронутой стенке шахты. Ласт был двухметровым.

Привезя остатки в музей, Журавлев стал кропотливо извлекать кости из конкреции.

Они были пропитаны бурым железняком и пиритом, который покрывал золотистой корочкой все трещины и поры.

Любопытным оказался участок конкреции, где находился желудок рептилии. Там залегало, по словам Журавлева, «бесчисленное количество» крючков от щупальцев головоногих моллюсков, они представляли слабо сцементированные скопления «сплошь из пористой массы перемешанных крючочков». Вероятно, плиозавр незадолго до гибели столкнулся со стаей кальмаров и хорошо ими пообедал.

Журавлев на удивление быстро справился с препаровкой. Спустя несколько месяцев он выставил скелет плиозавра в музее. При монтировке отлил из гипса недостающие кости. Скелет стоял возле стены, у него были только два правых ласта: задний настоящий, передний — гипсовый.

Это был первый и долгое время единственный смонтированный скелет плиозавра во всем СССР. Рептилия оказалась новым видом, позже ее назвали иргизским плиозавром (Pliosaurus irgisensis) — в честь реки Большой Иргиз, текущей неподалеку от рудника.

У рептилии были удлиненные ласты и, вероятно, длинная морда. Впрочем, о последнем трудно судить, учитывая, что почти весь череп утрачен...

В следующем, 1934 году рабочим попался неполный скелет восьмиметрового ихтиозавра, большей частью разрушенного при добыче сланца. Журавлеву досталась часть «измятого черепа» и «челюсти, усаженные частыми острыми зубами».

Затем находки резко прекратились.

В 1935 году — почти ничего.

В 1936 году — небольшое скопление костей ихтиозавра.

Дальше окончательная тишина.

Журавлев пытался возродить интерес рабочих, напечатал в городской газете цикл статей о геологическом прошлом края. Газета предварила их советом: «Рекомендуем избачам, красноугольцам, парторгам и комсоргам организовать громкую читку этих интересных статей».

В газете Журавлев писал о движениях гор и морей, перечислял вымершие группы животных, некогда населявших край. А рядом с этими пасторальными описаниями стояли оды Сталину и стахановцам, заметки о хулиганах и пьяницах.

Скелет иргизского плиозавра (из архива Пугачевского краеведческого музея)

На одной странице — истории про шахматные турниры крестьян, про «профилактику ушей новорожденных» и про успешный окот овец. На второй — рассказы про вымерших рыб.

Иргизский плиозавр (Pliosaurus irgisensis)

На одной — жалоба на конюха, который спьяну открутил голову колхозному верблюжонку. На другой величественно плывут ихтиозавры. А под ними колонка с письмами читателей: «Прими от нас, дорогой наш Иосиф Виссарионович, сердечное колхозное спасибо за заботу о нас, колхозниках и колхозницах, за новый колхозный устав, за машины, за тракторы и комбайны, за машинно-тракторные станции, которые помогают нам крепить наши колхозы!»

По инициативе Журавлева Палеонтологический институт напечатал листовки о ценности ископаемых остатков. Но ничего не помогло. В 1938–1940 годах в музей из рудника поступили только отдельные позвонки и обломки костей. Интересным оказался только фрагмент нижней челюсти плиозавра — 53 сантиметра в длину, 21 сантиметр в высоту. Длина всей челюсти была, по мнению Журавлева, около трех метров, а сама рептилия более чем десятиметровой.

В общей сложности Журавлеву за десять лет работы на Савельевском руднике удалось зафиксировать двадцать скелетных остатков рептилий: 2/3 принадлежали ихтиозаврам, 1/3 — плезиозаврам...

Великая Отечественная война помешала работе краеведческого музея. В здании решили развернуть военный лазарет, Журавлеву поручили за два дня освободить помещение.

Все экспонаты демонтировали, упаковали в ящики и сложили в сырое полуподвальное помещение. Сам Журавлев в тот же день подал в отставку и вышел на пенсию по состоянию здоровья, хотя ему было слегка за сорок.

Два года коллекции лежали в подвале. Это сильно им повредило. Пиритизированные кости рептилий под действием влаги стали разрушаться, покрылись плесенью.

В 1943 году музею разрешили вернуться в помещение, но скелеты уже не смонтировали. Журавлев совсем ослаб от приступов застарелого туберкулеза и отказался работать: для монтировки требовалось серьезно реставрировать сгнившие и разрушенные кости, а сил у краеведа не было. Кроме того, Журавлев обиделся — военные разобрали подиум плиозавра, несмотря на просьбы оставить все, как было.

Прошло три года. Летом 1946 года Палеонтологический институт предложил передать скелет плиозавра в Москву. Новое руководство Пугачевского музея согласилось. В институт отправили письмо с пояснением: «В данный момент скелет находится не в экспозиции, а сложен в ящиках. Восстановить его и выставить в экспозицию возможности у нас нет и не представится, т. к. научных сотрудников-палеонтологов мы не имеем, единственная надежда музея — это К. И. Журавлев, но здоровье его сильно подкачало, и поэтому мы осиротели в этой области. Со временем скелет потеряет ту ценность, которую он представляет сейчас, т. к. в таком положении, в котором он находится сейчас, он разлагается, а форма костей превращается в порошок».

Кости плиозавра отослали в столицу, причем часть шейных позвонков забыли в Пугачеве.

Журавлев тяжело переживал разлуку с любимым плиозавром и, по воспоминаниям горожан, «сидел на верхней ступеньке крыльца своего дома и плакал»11.

В 1950 году в возрасте 49 лет Константин Журавлев скончался. Впоследствии в его честь назвали юрского кальмара (Trachyteuthis zhuravlevi) и ихтиозавра (G. zhuravlevi).

А кости отпрепарированного им плиозавра все же сильно пострадали от пребывания в подвале. Восстановить их не удалось, приостановить разрушение тоже. Сейчас они превратились, по сути, в груду серого пиритового пепла. Не все истории заканчиваются хорошо."